Шлыкова С.А - «Это было на Таймыре», из воспоминаний Михаила Николаевича Шорохова

 

          Деятельность государственных структур, обеспечивающих безопасность страны, имеет первостепенное значение для функционирования государства. Рассмотрение истории становления органов безопасности Российского государства, изучение их исторического опыта является важнейшим звеном, позволяющим осуществить формирование современных структур государственной безопасности. В этой связи важным представляется изучение истории становления органов государственной безопасности в отдельных регионах нашей страны.

 

          Страницы истории органов безопасности России демонстрируют верное служение Отечеству их сотрудников, вобравших уникальный опыт профессионалов предшествующих поколений. Ярким примером мужественности для сотрудников УФСБ России по Красноярскому краю остается Михаил Николаевич Шорохов, который в период с 1931 по 1933 годы являлся начальником Игарского городского отделения ОГПУ Восточно - Сибирского края.

 

          В архиве Управления хранятся воспоминания М.Н. Шорохова о его деятельности в период службы на Крайнем Севере Красноярского края, изложенные в очерке «Это было на Таймыре», а также отчетные документы: «Дело о повстанческой деятельности и контрреволюционных выступлениях туземцев Авамского и Хатангского района и зверском убийстве 24 советских работников в апреле месяце 1932 года» и архивное уголовное дело по обвинению участников указанного выступления. Совокупность этих материалов позволяет судить о полноте и искренности авторского изложения. Ввиду большого объема текста воспоминаний М.Н. Шорохова, они приведены в сокращенном виде, стиль и орфография автора сохранены.

 

          Вот что пишет Шорохов в своих воспоминаниях: «…После Октябрьской революции еще длительное время народы Севера оставались под влиянием кулаков и шаманов, хотя крупные купцы … были высланы с Таймыра … за 1931 год партийные и советские работники провели значительную работу…, но они недостаточно учитывали социально-экономические и культурные особенности развития народов Таймыра. При слабой массово-разъяснительной работе в проведении отдельных мероприятий партии и правительства допускались ошибки. Развернули активную работу по созданию колхозов, без достаточной подготовки. Все это использовали враждебные элементы в своих целях, кулаки и шаманы, а также пробравшийся в тундру классово-чуждый элемент проводили антисоветскую агитацию и подготовили народ на вооруженное выступление. Такое событие и произошло на Таймыре в апреле 1932 года. Руководил восстанием раскулаченный в начале 1932 года Бархатов, получивший до революции образование у русского попа-миссионера, руководившего духовной школой, он считался среди населения тундры главным шаманом… Он выступал против землеустроительных работ, проводимых экспедицией Крайземуправления, убеждал кулаков, шаманов и зажиточную часть населения в том, что эти работы ведутся,  чтобы отобрать у них пастники (места установки ловушек на песца) и передать их колхозам, агитировал средняка и бедняка против вступления в колхоз, которых к тому времени было уже в округе тринадцать, проводил нелегальные собрания , … , призывая их к отказу от выполнения твердых заданий, установленных Райисполкомом и других сборов…

 

          24 апреля Полномочный Представитель ОГПУ по Восточно-Сибирскому краю т. Зирнис вызвал меня, работавшего в то время начальником ГПУ г. Игарка к проводу и приказал немедленно сформировать отряд и выехать на ликвидацию антисоветского выступления. В тот же день отряд из коммунистов, комсомольцев и бывших партизан выехал в Дудинку. Преодолевая сильную пургу и заносы, 28 апреля отряд прибыл в Окружной центр, проделав на лошадях по занесенной снегом дороге триста километров. Это было первое испытание бойцов на выносливость. Впереди были сотни километров по тундре.

 

          Проанализировав данные окружкома партии о причинах восстания, его руководителях, я сделал вывод, что они использовали какие-то ошибки в деятельности партсовработников, отсталость населения, поэтому и сумели поднять восстание народов Севера. Мне сразу вспомнилось предупреждение … начальника одного из ведущих отделов ОГПУ, опытного чекиста, работавшего под непосредственным руководством Ф.Э. Дзержинского, который … говорил: «Национальную политику нельзя нарушать, а нарушенную, доведенную до вооруженного выступления, мы, чекисты, должны восстанавливать мирным путем, изыскивая для этого различные способы».

 

          Я принял решение попытаться ликвидировать антисоветское выступление посредством разложения его участников. В Дудинке не удалось найти подходящих людей для выполнения намеченного мной плана. Оставалось одно – добыть необходимых людей из повстанцев, или близких к ним, по пути в райцентр или к самой Волочанке. Пополнив отряд несколькими бойцами, знающими население восставших районов, подобрав двух проводников – долганина и ненца, радиста с радиостанцией и врача с медикаментами, необходимое количество продуктов, отряд в количестве 52 человек выехал до Норильска на лошадях. В Норильске я подробно рассказал отряду причины восстания, о его руководителях, участниках и вооружении; объяснил нашу задачу – план ликвидации антисоветского выступления и призвал к усилению бдительности. Потребовал от каждого не открывать огня без моей команды; не допускать паники при встрече с многочисленными группировками повстанцев, действовать смело и рискованно.

 

          1 мая отряд сменил лошадей на сотню хорошо упитанных оленей, выехал к местам восставших группировок. Движение отряда задерживала сильная снежная пурга. До станка Тунгусы мы встречали лишь занесенные снегом следы стойбищ и были в полном неведении о месте нахождения восставших. Радиостанция поселка Волочанка на наши позывные не отзывалась. И только на привале, не доезжая станка Долгане, нам удалось установить радиосвязь с Волочанкой и получить данные, что жители поселка ждут нападения бандитов, забаррикадировались. Разведчики восставших все время гоняются на санках вокруг поселка. Имея такое сообщение, я поставил задачу поймать разведчика, суметь его обработать, получить от него необходимые сведения и использовать в работе на нас. Прибыв 9 мая в Волочанку, при помощи жителей поселка, нам удалось удачно поймать разведчика. Им оказался долганин Аксенов, по прозвищу Булу. После продолжительной беседы с ним, он убедился, что мы не намерены его убивать, как это делали руководители восставших с пришедшими к ним на переговоры русским.

 

          Булу рассказал, как возникло восстание, при каких обстоятельствах он стал участником выступления, сообщил, что разведка обнаружила наш отряд километров за двадцать от Волочанки.  Его направили разведать, как охраняется табун оленей, чтобы парализовать дальнейшее движение отряда; имеются ли в отряде пулеметы. Устроив обед, я угостил Булу стаканом разведенного спирта, чтобы вызвать на более откровенный разговор. В дальнейшей беседе он подробно отвечал на интересующие меня вопросы. Сообщая о настроениях повстанцев, объяснил, что «… после боя 21 апреля они стали более смелыми и активными, этому способствовала сила религиозного внушения Бархатова …, поднявшая воинственный дух.

 

          Узнав, что идет новый отряд, восставшие стали ближе держаться чум к чуму, зная, что придется встретиться с отрядом ГПУ. Километрах в 52 от Волчанки в лесу повстанцы проводят пристрелку винтовок, захваченных на факториях. Теперь почти все вооружены винтовками, имеются тысячи патронов». В дальнейшей беседе Булу смело рассказывал о том, как Бархатов объявлял на собраниях, что из Якутии идет отряд до тысячи якутов на помощь восставшим, как отказывались жители многих станков участвовать в выступлении, и только после угроз … все присоединились к ним. Очень подробно Булу говорил: о расстрелах коммунистов и комсомольцев, кто и кем убит…

Я, в свою очередь, рассказал Булу, в преувеличенном виде, о силе вооруженного отряда, особо подчеркнул о наличии нескольких пулеметов и большого количества гранат, которых в действительности отряд не имел. Значительно преувеличив отряд, сказал, что он состоит из военных. Так я начинал готовить Булу для разложенческой работы среди восставших. Выслушав Булу о его нежелательных настроениях к дальнейшему сопротивлению и таких же настроениях его родственников, я предложил помогать ему нашему отряду… на примерах разъяснил ему разницу между бедняками, средняками и батраками, по сравнению с кулаками и шаманами. Он охотно выслушал и, когда осознал все рассказанное, согласился разъяснить все своим близким родственникам, всей бедноте…, он заявил: «Слово туземца – крепкое слово, и он его выполнит». Подробно проинструктировав, как вести себя среди восставших, отпустил его отдыхать.

 

          Дня через три наша разведка обнаружила шест, воткнутый в снег, с привязанной к нему запиской: «… Начальнику отдела ГПУ. Прекратите нас преследовать вооруженным отрядом. Если хотите учинить над нами расправу, мы все встанем на защиту, будем биться до последнего патрона. Прекратите преследование во избежание дальнейших жертв. – Руководитель движение всего народа Бархатов, начальник штаба Попов».

 

          Получив такое предупреждение, я собрал отряд, зачитал записку, призвал к бдительности и внимательности при выполнении моей команды, а сам про себя подумал: «Наверное, Булу нарушил данное обязательство, или его заподозрили в измене главари восставших и уничтожили, а записку написали в порядке угрозы нам».

 

          Проехав по следам повстанцев еще километров 40-50, мы встретились с трудностями передвижения, пошел большими мокрыми хлопьями снег, а затем поднялась пурга такой силы, что на расстоянии 10 метров мы не видели друг друга. Отряд остановился на вынужденный привал, не отпрягая оленей. Вести разведку было невозможно. Бойцы замерзали от пронизывающей их пурги, с трудом закручивая папиросу, курили и дремали, клонило ко сну.

 

          Олени накопытили снег, добрались до корма, легли в логово отдыхать. Все это снижало боеспособность и бдительность, а это было так необходимо. Все знали, что вблизи где-то повстанцы и могут внезапно напасть на отряд. Они у себя дома и лучше приспособлены к условиям севера. Прошла ночь в бессоннице, пурга не прекращалась и весь следующий день. Отряд посменно спал, расположившись группами человек по 12-15. На вторые сутки пурга прекратилась. Развели костры, натаяли снега, скипятили чай, позавтракали, высушили одежду и пошли дальше. Следы были занесены снегом, но проводники правильно взяли направление к реке Богонида, а часа через четыре разведка сообщила точное местонахождение восставших. Подъехав ближе, мы увидели в бинокль большое стойбище до сотни чумов, бегающих в беспорядке людей, а в стороне от чумов баррикады из леса. Не доезжая километра два, по моей команде командиры отделений приказали всем одеть белые маскировочные халаты и незаметно редкой цепью окружить повстанцев. С небольшой группой я остался на возвышенном месте вести наблюдение в бинокль за действиями противника. Написал записку в бланке с типографским оттиском: «Уполномоченный ПП ОГПУ по ВСК» -,  следующего содержания: - «Предлагаю немедленно выслать на середину реки трех-четырех ответственных представителей для переговоров и решения вопроса о прекращении восстания мирным путем. Не получив ответа в течение 15-20 минут, будут приняты военные меры, за последствия которых будут нести ответственность ваши руководители. При согласии прекратить сопротивление представители должны доставить все вооружение. Начальник отдела ГПУ - Шорохов».

 

          Записку, привязанную к шесту с красным флажком… один из бойцов установил на льду средины реки Богонида. Повстанцы немедленно записку забрали. Наблюдая в бинокль, было хорошо видно, как бегают из конца в конец повстанцы с оружием и без него, можно было думать, что идет подготовка к бою. Но минут через 15-20 мы увидели четыре нарты, опускающиеся к реке. … Нарты были нагружены винтовками….Я спросил: «Где руководители, почему никто не явился?». Ответили, что среди восставших паника, многие, не желая сопротивляться, сдают оружие. … Бархатов уехал еще вчера с телеграммой на Диксон.

 

          По моему сигналу окружающие бойцы отряда сжимали кольцо. Я со своей группой пошел в стан восставших, которые шли нам навстречу с поднятыми руками. Поднявшись на крутой берег реки, мы увидели вдоль берега баррикады длиной метров 200 из опрокинутых на бок санок и нарт, груженых лиственничными бревнами. Не допустив повстанцев до себя метров на 50, я скомандовал остановиться на месте, а находящимся в чумах немедленно выйти из них. За это время отряд сомкнул кольцо. Группа бойцов быстро обыскала чумы, забрала находящееся у них оружие, а также изъяли оружие, спрятанное в баррикадах.

 

          Определив место для отдыха отряда метрах в двухстах от восставших, я предложил группе товарищей вытащить из изъятых винтовок затворы и сложить в мешки. Повстанцам разрешили разойтись по своим чумам. Пока освобожденные из плена женщины готовили обед, отряд отдыхал, приводил себя в порядок. Я беседовал с освобожденными из плена, выяснял у них, кому из повстанцев можно поручить вести наблюдение за взятой группировкой. Организовав это мероприятие, приступил к обстоятельным беседам и допросам… Собрав необходимые данные по всем вопросам, мы провели собрание с захваченной группировкой, на которое и приехали ранее покинувшие группировку. Сдали винтовки и спросили разрешение, им было разрешено присутствовать на собрании.

 

          Я выступил перед собравшимися и просто рассказал, какие заботы партия и Советское правительство проявляет о народах Крайнего Севера… Я просил присутствующих рассказывать всем в тундре об этом собрании, уговаривать бедняков, средняков и батраков жить мирно, оружие, взятое на факториях, сдать в Райисполком. Дал распоряжение: захваченные аргиши с пушниной и оленьсырьем доставить в Райцентры... Предложил выбрать старших от каждого национального совета и направить ко мне. На этом собрании присутствовало до трехсот разоружившихся повстанцев. Проинструктировав старших, вручил им написанное на листах из общей тетради обращение от имени партии о прекращении восстания, сдаче всего оружия и переходе к мирному труду…Более 20 экземпляров обращений в тот же день порученцы национальных советов повезли по всем жилым местам для тех, кто не был на собрании. Освобожденные повстанцы разъехались по своим станкам... Назначив … ответственных за доставку в районный центр всех освобожденных из плена, а также изъятое оружие, пушнину и оленьсырье, я предложил им спрятать между мешков с пушниной затворы к  винтовкам, разделив их на небольшие партии. Это было сделано на случай нападения не разоружившихся бандитов, чтобы им не попало обратно оружие…

 

          Не дождавшись нападения на нас второй группировки Попова, отряд 20 мая двинулся на ее преследование в сторону Ушкан камня… Направленный мной порученец быстро доставил наше обращение во вторую группировку …этим он внес панику в группировке... многие испугались, хватали самое необходимое и убегали еще дальше на север, оставляя дрова, имущество и даже чумы, т.к. снег быстро таял, дорога была тяжелая. Табуны Оленсовхоза и состсибпушнины смешались в одну кучу и находились без надзора. Беспорядочной массой группировка докатилась до южного берега реки Лядоки, впадающей в Дудыпту и т.к. бежать далее было немыслимо, остановились. Вывезли на равнину несколько чумов, а остальной народ, скрывшись в расщелинах хребтов, готовили дать внезапное нападение на отряд. Командиры пытались провести собрание группировки для обсуждения условий боя, но ничего не получилось. … Кое-кто предлагал биться до последнего патрона, другие предлагали не биться, но и оружия не сдавать….

 

          Солнце грело так сильно, что снег таял как на огне. Поднявшись на гору, отряд потерял следы повстанцев. Разведка обшарила все ложбины и ущелья в окружности пяти-семи километров, не обнаружила никаких признаков группировки повстанцев. Просмотр местности в бинокль тоже не дал никаких результатов. Отряд остановился на отдых. Отдыхая на вершине горы, любовались природой крайнего севера, которая так быстро сняла снежный покров. Ложились спать, был снег, проснулись – кругом вода, ручьи, расцветают цветы. Все это радовало нас. Давало возможность высушить одежду, обувь, по-настоящему умыться, т.к. до этого пурга сменялась морозом и лишала этого. Отдохнув, подсчитав запасы продовольствия, отряд принял решение возвращаться обратно.

 

          Зная, что повстанцы ведут наблюдение за нами, а после ухода с Ушкан-камня непременно посетят место нашей стоянки, я написал для них записку: «Прекратите сопротивление, сдайте оружие и боеприпасы в Райцентры и нашему отряду. Вернитесь на свои места стоянок, как это сделали ваши товарищи из первой группы. Сохраните угнанных оленей, а колхозных верните колхозникам. Всех пленных доставьте на места их жительства. Трупы убитых привезите в райцентры». Записку вложили в бутылку из-под спирта, привязали к санному полозу, который воткнули в землю, а для устойчивости снизу укрепили камнями. Предположения наши о посещении повстанцами Ушкан-камня после нашего отъезда подтвердились. …

 

          Повстанцы, уезжавшие домой, попутно взяли с собой... инструктора Хатангского Райисполкома, бывшего в плену, доставили его до Волочанки. 9-го июня он явился в Райцентр и предъявил часть материалов из штаба повстанцев, в том числе подлинную телеграмму во ВЦИК, а также протоколы собрания об утверждении телеграммы и предложении об амнистии.

 

          Бархатов… с приближением нашего отряда, боясь ответственности за совершенные злодеяние, решил представить себя гуманным человеком. Обманув восставших, лично написал и вынес на обсуждение телеграмму, в которой отдельные ошибки совпартработников представил такими, что якобы они «привели к полному негодованию туземного населения, охватившее в данный момент Хатангский, Авамский районы и часть Якутии…».

 

          А вот что рассказал о бегстве Бархатова один из находившихся в плену восставших: «После утверждения 9-12 мая на собраниях телеграммы во ВЦИК, выделили деньги, 73 песца, якобы для подарков работникам Радиостанции и 150 оленей. Бархатов сразу же поехал на Диксон, что-то ожидал. А когда отряд ГПУ подходил к восставшим, он 17 мая в сопровождении четырех проводников-повстанцев, взяв с собой меня, выехал на Диксон. Проехав километров 400, нас догнал нарочный, посланный русским отрядом. Нарочный просил нас вернуться, говорил: «…Русские пришли, добрые вести принесли, ни одного не убили, предложили всем туземцам разойтись по своим землям». Сопровождавшие нас возчики, несмотря на уговоры Бархатова, вернулись с нарочным обратно… Не зная дороги, Бархатов волновался, пришел в отчаяние, т.к. кругом была вода, снег быстро таял, ехать было тяжело. Он стал ругать меня, злился, что повстанцы кругом сдаются и заявил мне: «Ты пропади здесь, а я пойду дальше», вытащил наган, но я был наготове, раньше схватил его, вырвал наган, выстрелил в него и убил»…

 

          А теперь вернемся несколько назад и очень кратко расскажем, как после выполнения задания, отряд чекистов в весеннюю распутицу без достаточного количества продуктов возвращался в Дудинку. Он шел несколько сот километров по тундре, под мокрым снегом и дождем, временами в пургу, не встречая на пути жилья. Спустившись с Ушкан-камня, проехав километров 50, олени окончательно выбились из сил, пришлось идти пешком, дав возможность ехать бойцам с больными опухшими ногами. Кое-кто из бойцов приходил в отчаяние от сильных болей в ногах и усталости. Посоветовавшись с проводниками, решили идти к реке Дудыпте, впадающей в реку Пясину. Сообщить в Волочанку, Дудинку и Иркутск, где мы находимся, мы возможности не имели, т.к. последнюю радиограмму в Волочанку передали в большим трудом, после чего рация не работала, была лишним грузом и  мы ее отправили в районный центр. Разделив остатки продуктов, выдав каждому килограмма по 2-3 сухарей, немного табака и полгазеты на закрутку, пошли дальше. Прошли три-четыре дня, увидели реку Дудыпту, когда подошли ближе, то обнаружили чум и много нагруженных нарт. Навстречу вышли освобожденные из плена начальник экспедиции … и другие товарищи, ответственные за ценности. Продолжая дальнейший путь по рекам Дудинке и Пясино на двух старых, кое-как отремонтированных, из-за отсутствия материалов, лодках, отряд столкнулся с большими трудностями. По реке Пясино навстречу нам несло большое количество льда, который приходилось ломать или перетаскивать ладьи по нему. Дожди сопровождали нас почти ежедневно. Мы были мокрыми сверху и снизу, т.к. лодки от перетаскивания образовали отверстия,  и вода поступала снизу. Все это угнетало нас, мы бросили лодки,  и пошли пешком, не отрываясь далеко от реки. Так дошли до первого жилья фактории Черная. Отдохнув, по совету проводников, пошли на Дудинку, но и этот путь по тундре и мелким озерам и речушкам не радовал нас. Но случайность облегчила наши мучения. Нам удалось поймать трех кем-то брошенных оленей и найти санки, на которых я и проводник... доехали до Дудинки. Навстречу отряду направили верховых лошадей Норильскстроя, на которых оставшиеся километров сорок за два дня и проехали бойцы отряда до окружного центра, но и эти два дня прошли под мокрым снегом с ветром. Весь наш поход омрачил последний день возвращения в Дудинку. Поднялась сильная пурга, на расстоянии десяти метров не было видно лошади. Уставшие от тяжелого перехода радист и один боец постепенно отставали, оказались в конце колонны, а затем оторвались от нее и заблудились. Из-за плохой видимости их отставание другими бойцами не было замечено. Только по прибытии отряда в Дудинку обнаружили их отсутствие. Розыск продолжался посменно несколькими группами более суток. На вторые сутки пурга прекратилась и выехавшие на розыск обнаружили их в километрах восьми от Дудинки в неподвижном состоянии, сидящими на шкуре лошади. Они настолько были слабы и промерзли, что сами не могли сидеть на лошади, каждого из них поддерживал сидящий сзади товарищ. Принятыми мерами через два дня они были снова в строю. Выполнив задание партии,  18 июня отряд закончил свой тяжелый поход по Таймырской тундре.

 

          Сообщив телеграммой ПП ОГПУ о выполнении задания, подробно проинформировав Окружком партии и Окрисполком о принятых мерах по восстановлению порядка в тундре, отряд выехал из Дудинки. Возвратившись в Игарку, я направил тов. Зирнис подробный доклад о причинах восстания, его ликвидации и принятых мерах по восстановлению порядка. Доклад был использован при рассмотрении вопроса: «О работе Таймырского национального округа» в ЦК ВКП (б) и Крайкоме ВКП (б) Восточно-Сибирского края, которые дали анализ событиям и приняли меры, направленные на улучшение работы партийных, советских и хозяйственных органов округа. После нашего выезда из Тундры в адрес ГПУ и партийно-советских органов округа поступили решения собраний от 7 и 16 июня от бывших участников антисоветского выступления Авамского и Хатангского районов, в которых они  сообщал о своем согласии всего населения перейти к мирному труду и разрешению всех вопросов мирным путем. Наступившие в конце сентября заморозки дали возможность передвигаться по тундре. Представители партийных и советских организаций провели кустовые и районные собрания и рассмотрели все вопросы хозяйственного и культурного строительства…»

 

          Остается добавить, что в результате мероприятий проведенных группой М.Н. Шорохова на Таймыре к уголовной ответственности было привлечено 11 участников вооруженного выступления [4, 310]. 28 августа 1932 года этот вопрос выступлений на Таймыре был рассмотрен на заседании Оргбюро ЦК ВКП (б). В результате было принято постановление Политбюро ЦК ВКП (б) от 1 сентября 1932 года № 165 «Об извращении политики партии на Крайнем Севере» [5], которое коренным образом пересматривало проводимую там политику.

 

Библиографический список:

 

1. Архив УФСБ России по Красноярскому краю (далее – Архив), фонд 4, арх. № К-1139.

2. Архив, фонд  И, арх. № И-175.

3. Архив, фонд 9, арх. № 687.

4. Архив, фонд 8, арх. № О-21878.

5. Интернет ресурс/ www/istmat.info/node/37761/

 

Архив УФСБ России по Красноярскому краю, фонд 4, арх. № К-1139, л. д. 44

 

Архив УФСБ России по Красноярскому краю, фонд 8, арх. № О-21878, н.д. л.д. 82

 

Архив УФСБ России по Красноярскому краю, фонд 8, арх. № О-21878, т. 3. л.д. 215

 

Архив УФСБ России по Красноярскому краю, фонд 8, арх. № О-21878, т. 3. л.д. 215111

 

Стенд комнаты истории УФСБ России по Красноярскому краю